Я бы никогда не пошел к бывшей жене, но меня уговорила Ирина — медсестра, которая приходит делать уколы. Очень положительная женщина, и всегда так внимательно, даже с интересом, слушает мои рассказы о жизни. А жизнь у меня была долгая, событий много — рассказать есть что! Вот, например, как я выбился в люди. Жили мы бедно, как и все в то время. Но нашей семье пришлось тяжелее, чем остальным: когда мне было десять лет, отца посадили в тюрьму. За что? Тогда, в детстве, мать старалась не говорить на эту тему, только молча смахивала слезу, собирая ему посылку на зону. Она копила буквально по копейке, чтобы отправить папе сыр, печенье, конфеты. В то время как мы, трое ее детей, видели сладости только раз в году, на новогоднем утреннике в школе! Отцу дали большущий срок-двенадцать лет. Соседки по коммуналке шушукались на кухне:

— Надо же, таким приличным выглядел, а что оказалось! Как теперь детям от этого пятна отмыться! Ведь ни работы нормальной, ни образования получить не смогут!

Завидев меня, они разом замолкали.

Когда я учился в школе, эти разговоры меня не слишком интересовали, но в последнем классе стал задумываться о будущем. Я увлекался черчением и моделированием, хотел стать конструктором самолетов. Но как поступить в институт, имея среди ближайших родственников заключенного? И я придумал. Заполняя анкету при поступлении, в графе «отец» написал, что он умер. И меня без проблем приняли на первый курс. Правда, мой обман чуть не раскрылся, когда отца выпустили. Он очень хотел познакомиться с моими сокурсниками, говорил, что, мол, молодежь сейчас совсем другая, чем в его времена, — более образованная, более активная. Ну я и ляпнул:

— Знаешь что… Для того чтобы стать образованным, мне пришлось тебя похоронить!

Папа лишился дара речи, ну я ему и объяснил ситуацию. Он тихо прошептал:

— Да, конечно, сынок, я тебя понимаю. Ты меня стыдишься… Мама отреагировала намного резче. Она стала плакать, обвинять меня в том, что я продал отца за кусок бумаги с печатью. Тогда я вышел из себя:

— Да, ради диплома на это пошел! Потому что не собираюсь прозябать всю жизнь в этой коммуналке, а мечтаю добиться чего-то в жизни. Да будет тебе известно, если бы не отец, меня бы, может, уже и в партию приняли бы! Но я даже не могу стать кандидатом: ведь начнут проверять биографию! Мы крепко поругались, и в результате я собрал свои вещи и ушел жить в общежитие. С родственниками почти не общался, правда, на похороны отца все же пришел. Жить в общаге было намного веселее: компании, вечеринки, девочки. Именно там я и познакомился с Верой. Она в молодости была настоящей красавицей: стройная, как тростиночка, с густыми русыми волосами и большими выразительными глазами. К тому же — комсомолка. Для меня, отличника и активиста, это был самый лучший вариант.

Поженились мы еще в институте, на последнем курсе. Я поступил весьма предусмотрительно, ведь раньше после учебы молодых специалистов распределяли на работу, и могли отправить в тмутаракань, а тут — пожалуйста, сразу два места в конструкторском бюро на одном из самых крупных заводов! Я днями и ночами просиживал за чертежами, внушая Вере: мне обязательно надо выбиться в люди! Жена относилась к моему стремлению с иронией. Она задавала дурацкий вопрос:

-А что, разве сейчас ты не человек? Я только отмахивался: не до глупостей. Начальник нашего бюро должен был через несколько лет выйти на пенсию, и тогда у меня появилась бы возможность занять его место. Правда, я был в то время всего лишь молодым специалистом, но вот лет через пять… Как-то в разгар рабочего дня Вера вдруг позвонила мне по внутреннему телефону и сказала:

— У меня отличная новость! Выйди на минутку!

Я выбежал в коридор: может, наконец, сообщили, что дошла наша очередь на квартиру? Жена сияла от счастья:

— Не хотела тебе говорить раньше, боялась сглазить… Но только что пришла от врача и… теперь можно. У нас будет ребенок!

Я посмотрел на нее непонимающе:

— Какой ребенок? Зачем? Прямо сейчас?

— Нет, дурачок!-рассмеялась Вера. — Не так быстро, конечно, а через восемь месяцев.

Я взял ее за руку, подвел к стульям, стоящим у стены, усадил и сам сел рядом.

— Вера, ну сама подумай: какой ребенок?! — спросил» а потом стал объяснять: — Это очень не ко времени! Я же говорил, что, может, повезет и поступлю в аспирантуру. Ну и как ты себе это  представляешь? Как мне там заниматься, если в доме будет вечно орущий младенец? Я ж не смогу высыпаться! Вера растерялась:

— Другие же как-то устраиваются…

— Другие! Ты о нас думай, а не о других. Ни квартиры, ни приличной зарплаты. На какие шиши ребенка поднимать? Нет, я не согласен плодить голь перекатную!

Уговаривал жену несколько дней. То ругался с ней, то спокойно приводил веские доводы. А она только плакала и молчала. Лишь один раз спросила:

— Скажи, ты меня любишь? Я раздраженно ответил:

— Ну и дура ты! Конечно, люблю. Но надо головой думать, а не одним сердцем жить. Ребенок — это большая ответственность, мы ее сейчас на себя взять не можем, много всего еще сделать нужно, на ноги стать.

В конце концов жена смирилась и отправилась делать аборт. Приехала из больницы бледная, с ввалившимися глазами. И после этого стала очень тихой. Если раньше часто досаждала мне своими разговорами, то теперь больше помалкивала. Оживилась только тогда, когда мы наконец получили ордер на квартиру. Я облегченно вздохнул: ну, слава богу, теперь имеем свое жилье! Правда, далековато до завода, но ничего. На семейном совете решили, что Вере стоит поменять работу, найти что-нибудь поближе к дому. Ведь в ее обязанности входило следить за хозяйством, убирать, стирать, готовить еду. Не до полуночи же ей на кухне топтаться после долгой дороги со службы!

— И мне будет легче, — говорил я.-А то, знаешь, у нас в конторе нынче не очень-то приветствуют семейственность. Ну ладно еще, когда мы оба были молодыми специалистами… А теперь, посуди сама… Стану я начальником, а ты — моей подчиненной. То-то разговоры пойдут!

Вера пристроилась в детский клуб администратором. И жизнь потекла просто прекрасно. Правда, ещё пару раз жене пришлось бегать в больницу на аборты, но она уже не спорила, не обижалась, не тянула время. Просто смотрела на меня грустно и спрашивала:

«Ты ведь и вправду меня еще любишь?» Сначала я реагировал спокойно, а потом меня это начало напрягать. И вообще Вера стала меня раздражать. Разговоры-только о хозяйстве, какие-то странные подруги из детского клуба, совсем нам не ровня: необразованные уборщицы и технички. Между тем на службе у меня дела шли все лучше и лучше. Старый начальник подыскивал себе замену, а я ходил в его любимчиках. Но была одна загвоздка — Павел Петрович. Средних лет, обстоятельный и спокойный, он учил меня основам мастерства, когда я только пришел после института. Я до последнего не воспринимал его как претендента на должность начальника, но потом до меня дошли слухи, что Павла Петровича собираются посадить в кресло руководителя! Зачем, спрашивается, этому сорокапятилетнему старику такая должность?! Пусть скрипит себе на своем привычном месте до пенсии! Не зря же в песне поется: «Молодым везде у нас дорога»… Я сначала рассвирепел, а потом понял: надо действовать хитро. У нас в бюро работает масса женщин, а они обожают сплетничать. Именно от них можно узнать, есть ли в биографии Павла Петровича какие-то черные пятна.

Я несколько раз сходил с женщинами вместе в столовую, постоял в курилке и выяснил: оказывается, мой коллега-тот еще ходок! Имея законную жену, завел еще и парочку любовных связей. Говорят, у него даже есть внебрачный ребенок! Улучив момент, я подошел к секретарю парткома — ведь всем известно, что назначения подобного плана делаются только с одобрения первичной ячейки. Поговорили о том, о сем, о предстоящем субботнике и как лучше организовать коллектив. Потом я как бы невзначай ввернул:

-А ответственным за субботник в нашем бюро надо сделать Петра Петровича. Он человек проверенный, надежный, отличный специалист. Правда, с моральным обликом не очень… Но это же не так важно! — А что у него с моральным обликом? — туг же заинтересовался секретарь.

Ну я и выложил ему все, что узнал о любовных похождениях старшего коллеги. И уже через два месяца, после торжественных проводов начальника бюро на пенсию, я занял его место. Вера радовалась: — Ну, наконец ты добился своего! Ты такой умный! И смотрела на меня по-собачьи преданными глазами. Я самодовольно улыбался: да, молодец-добиваюсь всего, чего захочу! Вот что значит настойчивость и вера в себя. Авторитет в коллективе завоевал быстро. А те, кто был не согласен с новшествами, которые я вводил, просто подыскивали себе другую работу. Можно сказать, что я вывел наш отдел на совершенно другой уровень! %

Занимать высокую должность оказалось весьма утомительно. Конечно, время от времени мне просто необходимо было как-то отдыхать, расслабляться. Я же мужчина, в конце концов! А Вера в последнее время очень сильно сдала: потеряла всю свою девичью привлекательность, поблекла как-то, волосы, опять же, обрезала… Да и глаза перестали лучиться так, как раньше. И кто после этого посмеет обвинить меня в том, что я завел себе женщину?!

Оля была моложе меня на десять лет. Бойкая, пышнотелая, она так искренне радовалась тем мелочам, которые я для нее делал! При виде грошевого колечка бросалась мне на шею и кричала:

— Дорогой, ты такой щедрый и внимательный! Теперь буду его носить не снимая!

Наша связь длилась уже шесть месяцев, когда Оля вдруг сказала: -Тебе надо срочно разводиться с женой, я беременна! Я сначала растерялся, а потом принялся ее уговаривать:

— Олюнчик, нам же и так хорошо с тобой, зачем что-то менять? Ведь все можно уладить по-тихому.

Но моя обычно покладистая любовница не стала даже слушать.

— Учти: не разведешься и не женишься на мне, пойду в партком твоего предприятия! — грозилась она. — Не думаю, что они обрадуются, узнав, что ты занимаешься «аморалкой»!

Я стиснул зубы: эта нахалка поставила меня в безвыходное положение! Шантажом заставляет на себе жениться, бывают же такие непорядочные люди!

Объяснение с Верой прошло тяжело. Супруга рыдала, обещала повеситься… Да и в вообще вела себя как истеричка. В конце концов вышел из себя:

— Прекрати! Ты что, не понимаешь, мы с тобой — уже давно чужие люди?! С моим статусом просто стыдно иметь жену-администраторшу. Сколько раз тебе говорил: увольняйся, сиди дома, так нет же, тебе, видите ли, скучно! Даже ребенка мне родить не смогла!

Услышав последнюю фразу, Вера вдруг вскинулась, будто от удара током. Ее слезы внезапно высохли, и на удивление ровным голосом жена спросила:

— Это ты обвиняешь меня в том, что я бесплодна? Ты, который ‘ гнал меня на аборт чуть ли не каждые полгода? Иван, опомнись, что ты говоришь!

-А что тут такого? — огрызнулся я. — Могла бы и не послушаться, у тебя же имеется своя голова на плечах! Или нет? Ведешь себя как корова в стойле: что скажут, то и делаешь. Я не могу уважать женщину, которая не имеет собственного мнения. На удивление, развод прошел тихо и мирно. Вера решила напоследок показать, какая она гордая: отказалась разменивать квартиру, ушла жить в родительскую. «Ну и ладно, — подумал я, это ее праводемонстрировать характер». Она даже не накатала жалобу в местком, за что я ей, конечно, был благодарен. Отшумела свадьба, мы с Олей стали жить вместе. Не могу сказать, что новая жена была такой уж плохой хозяйкой, нет. И за сыном присматривала, и обеды варила. Но иногда я уставал от ее вечных жалоб на безденежье.