Только сейчас, спустя полгода после кончины Сережи, я села разбирать его бумаги. Все руки не поднимались — казалось, вот-вот откроется дверь, войдет муж и, насупив брови, скажет: «Ты чего в моих вещах роешься?» Но в последнее время понемногу стала привыкать к тому, что Сергея уже нет рядом. Все реже, вернувшись с работы, прислушиваюсь: не шумит ли в ванной вода, не работает ли включенный телевизор. Постепенно отвыкаю, затариваясь продуктами на ужин, рассчитывать на двоих… Конечно, дочка с зятем делают все возможное, чтобы я поскорее пришла в себя после потери мужа. Но согласитесь: когда тридцать лет бок о бок проживешь с человеком, привыкнуть к тому, что его уже нет, очень трудно… Сережа медленно умирал в течение нескольких месяцев. Врачи потом сказали: мы поздно спохватились. Но разве кто-то мог подумать о чем-нибудь таком?.. Муж всегда был бодрым, энергичным, жизнерадостным, ни разу я не’ слышала, чтобы он жаловался на здоровье. «Наверное, Богу было так угодно, — в который раз подумала, перебирая старые Сережины еженедельники, аккуратно сложенные в ящике его письменного стола. — Может, оно и лучше: всю жизнь прожил здоровяком, только и мучений выпало — пару месяцев. М-да… Но каких мучений!» За несколько месяцев его перестали узнавать даже соседи по подъезду, так он сник и постарел. А ведь до болезни на мужа заглядывались даже молоденькие девочки… Я привычно смахнула слезу со щеки и постаралась сосредоточиться на Сережиных бумагах. Тут в основном были старые рабочие записи: напоминания о встречах, телефоны нужных людей, какие-то акты приемок. Я особенно никогда не вникала в дела Сергея, да и он не любил рассказывать о службе. «Женщина должна заботиться о доме, а муж о том, чтобы этот дом был полной чашей», любил приговаривать супруг. Вот я и не совалась в те вопросы, которые меня не касаются. Может, лучше сразу же выбросить все блокноты и папки в мусорник? Нет, жалко — все-таки память… Раскрыла очередную папку и вдруг обнаружила в ней несколько старых фотографий. Черно-белые, пожелтевшие от времени. На них молодой стройный Сережа рядом с какими-то парнями на фоне приземистого сельского домика. Странно, но я никогда раньше не видела эти снимки! Правда, Сергей не слишком любил рассказывать о своей молодости, объясняя, что ничего интересного там не было. Бедная сельская семья, родители рано умерли, из близких родственников — только сестра. Муж напрямую не говорил, что сталось с сестрой, но по нескольким фразам я поняла, что и она скончалась. Может быть, именно сестра изображена на фотографии рядом с моим супругом в годы молодости? Видимо, ему было больно видеть этот снимок, вот он и спрятал его подальше. Под стопкой фотоснимков обнаружилось какое-то письмо. Я никогда не читаю чужую корреспонденцию, но тут меня взяло любопытство: а вдруг это письмо когда-то написала Сереже его первая любовь, провожая в армию? Впрочем, о своей первой любви он тоже никогда не рассказывал… Я посмотрела на конверт: странно, судя по штемпелю, отправлено не так давно, приблизительно за месяц до Сережиной смерти. Зачем же он спрятал его в старые бумаги?

Я развернула листочек: «Привет, Серега. Вот уж чего не ожидал, так это твоего письма. Столько лет прошло, я про тебя и думать забыл. А ты, значит, все помнишь? Ну правильно: собственная подлость всю жизнь мучает, спать не дает. Как там тебе живется? Сладко, небось? Хотя можешь не отвечать, не больно тои интересно, своих дел хватает. Я тоже живу, не тужу. Хозяйство хорошее: две коровы, свиньи, козы. Еще на ферме работаю. Ты сейчас кривишься, наверное? Ну да, ты ж у нас птица высокого полета, забыл, как пахнет родной навоз. А насчет твоего вопроса, сразу говорю: нет! Не простил и не прошу. Ты мне, можно сказать, жизнь поломал. Это сейчас у меня дом — полная чаша, жена, дети, хозяйство. А еще пятнадцать лет назад я был нищим, голым, босым — и все из-за тебя! Если б ты знал, сколько всего натерпелся! Очень долго мечтал только об одном: встретиться с тобой в темном переулке, да так, чтоб у меня в руках — топор или нож! А теперь уже об этом не думаю, постарел, поумнел, в церковь хожу. Но тебя все равно не прошу. Не надейся на мое прощение!»

Я отложила странное послание в сторону и задумалась. Надо же, был, значит, в жизни моего супруга некий казус, из-за которого какой-то неизвестный возненавидел Сергея на всю жизнь. Это моего-то Сережу, который пять лет мучился вопросом, стоит ли выгонять с работы сторожа-выпивоху, ведь у него такая маленькая пенсия! Нет, видно, по молодости у мужчин произошла глупая ссора, вот знакомый мужа и не может никак остыть. Хотя пора бы — столько лет прошло! И Сережи больше нет…

Внезапно я приняла решение: надо ехать! Скорее всего, узнав о том, что Сергей умер, тот человек раскается и простит мужа. Мне и самой трудно объяснить, почему в тот момент показалось таким важным, чтобы какой-то незнакомый мне дядька не держал злости на Сережу…

Я аккуратно выписала с конверта адрес и имя отправителя — Самойленко Петр.

Петр жил в тмутаракани. Во всяком случае, добираться мне пришлось сначала на электричке, потом на автобусе, а последние пять километров — на раздолбанной маршрутке, подскакивающей на каждой кочке. Наконец я вылезла из нее и огляделась вокруг: типичное маленькое село, вернее даже, хутор. Побеленные простенькие дома, дощатые заборы, отчего-то все, как один, выкрашенные в зеленый цвет. В центре хутора, напротив магазина, в луже купаются гуси.

Я зашла в местную лавочку и спросила, где можно найти Петра Самойленко. Грудастая продавщица, которой, видимо, было невыносимо скучно в связи с отсутствием покупателей, попыталась завязать разговор:

— Вы, наверное, клиентка?

— Клиентка? — не поняла я. — В каком смысле — клиентка?

— Ну, наш Петро с ребятами колодцы роет, — пояснила женщина. — Бригада у них такая. Вы откуда приехали? Небось из другого района? Что-то я вас не знаю…

— Да-да, издалека. Так где мне вашего мастера найти? Наконец продавщица отстала, махнув рукой направо:

— Дойдете до конца улицы, там увидите забор с лебедями. Так это Петров забор и есть.

Добравшись до забора с нарисованными на нем птицами, зашла в калитку, огляделась. Я — стопроцентно городской житель, в деревне была пару раз за всю свою жизнь, поэтому чувствовала себя не слишком уютно. Как хозяев позвать? А вдруг они будут злиться из-за того, что без спроса забралась в Их двор?

Тут из покосившегося сарая вышел мужичок в грязной майке. В руке он держал пустое ведро. К счастью, отреагировал мужчина на мое появление совершенно спокойно:

— Вы ко мне? По делу или как? -Ну.. Вы Петр?

— Да. Заходите в хату, там и поговорим. Вижу, городская. Если так далеко заехали, значит, по делу!

Я несмело потопталась на пороге, пока хозяин мыл руки и лицо, подставляя широкие ладони под допотопный умывальник. Наконец решилась:

— Я — жена Сергея Леонидовича. Вы ему писали с полгода назад. Он умер…

Петр прищурился, похоже, совершенно не удивившись:

— Ага, ага… — произнес с непонятной интонацией. — Ну, царствие ему небесное, как говорится… Надо помянуть.

И принялся шарить в кухонном ящике, висевшем над столом. Я сказала ему в спину:

— Вы писали, что не простите его никогда…

— Было такое, со зла написал тогда.

— Понимаете, — осмелела я, — мы с Сережей столько лет прожили вместе, а он мне ничего не рассказывал ни о вас, ни о вашей ссоре. Мне кажется, я имею право знать. Петр хмыкнул, разлил по рюмкам водку. Выпили, закусили огурчиками, посидели. Я не торопила, терпеливо ждала. Наконец он начал свой рассказ:

— Давно это было, мы с Серым крепко дружили — как-никак росли рядом. Вот тут, неподалеку, он и жил со своими родителями, через два дома. Школу окончили, пошли вместе в училище, на трактористов учиться. Мне батя по окончании учебы машину подарил. Старенькую, правда, но я радовался, как же: пацан — и на своей машине! — он помолчал. — А случилось все после проводов — наш приятель в соседнем селе уходил в армию. Мы крепко выпили, но Cepera — он стойкий был, его водка не брала, а меня развезло сразу же. Попросил его сесть за руль, а сам вырубился почти мгновенно. Просыпаюсь: кругом милиция, шум, «скорые». Оказалось, наша машина наехала на пешехода. Тот выжил, слава Богу, хотя сильно покалечился. Но самое главное было то, что в протоколе значилось: управлял автотранспортным средством я!

Хозяин дома снова замолчал. Я ждала. Он тяжело вздохнул и стал рассказывать дальше:

— Как проходило следствие и суд — вспоминаю с трудом. Хорошо помню только свою злость: это, значит, Сергей задавил человека, а потом, испугавшись ответственности, перетащил меня, спящего, на водительское кресло! Понятное дело, доказательств у меня никаких не было, a Cepera, даже когда мы были наедине, пытался меня убедить, что это я сбил пешехода! Ну и поругались… на всю жизнь…

Петр отставил бутылку, глянул на меня, потом продолжил:

— С тех пор я почти не пью, так только — пригублю и все. Посадили меня. Правда, срок дали минимальный учли и хорошие характеристики, и примерную учебу. Когда вернулся, Cepera уже уехал с хутора, стал столичным жителем, елки-палки! А не так давно — письмо: прости, мол, брат, испортил тебе биографию, молодой был, испугался сильно. Выходит, только теперь понял, что плохо поступил? Хм… А я так думаю, что он перед смертью решил свои грехи отмолить, чтобы на том свете потеплее устроиться. Вот прохвост! Ну и написал я ему в ответ, так мол, и так, не прощу никогда. Зря это сделал, конечно, но уж очень разозлился тогда…

Я сидела, будто громом пораженная. Мой Сережа, образец порядочности и честности, совершил подлый поступок! Просто не укладывалось в голове. Может, мужик врет? Хотя, с другой стороны, зачем ему такое сочинять…

— Видите ж, — начала я, так получилось, что муж не слишком меня посвящал в свое прошлое. Практически ничего не знаю ни о его детстве, ни о юности. Вот и о вас не знала…

Петр понимающе усмехнулся:

— Я тоже своей бабе лишнего не говорю. Зачем? Только переживать будет, а ей и так хватает.

— Вот, например, о его семье мне тоже мало что известно, — продолжала я. — Если он отсюда родом, может быть, есть какие-то дальние родственники? Я бы познакомилась, сообщила о Сережиной смерти…